Весь бетонный пол внутри бокса был усыпан битым стеклом и осколками пластика. Артем сжал кулаки и облокотился на помятый капот черной Toyota Supra, рядом стояла желтый Dodge Challenger, почти такой же искалеченный, но чуть меньше, с целыми фарами и не проколотыми шинами.

«Татарин, тварь ебаная. Решил отыграться не на мне, а на моих тачках. При том, что через несколько дней первый заезд. И именно эти машины поставлены в список, именно на них поставлено многое».

— Молот, мы реально не знаем, кто это мог быть и как им удалось сюда попасть. Еще и камеры все разбили.

Вокруг суетился и бегал Макар, опять слишком много говорил, под подошвой его ботинок противно скребло битое стекло, царапая Артему нервы. Резким движением хватает Макара за шею и приписывает к кирпичной кладке стены. Смотрит зло, сжимая челюсть, глаза наливаются кровью.

— Молот, я найду, найду, кто это сделал, та камера, над входом, она целая. Отпусти, бешеный, больно.

Артем разжимает пальцы, Макар жадно глотает воздух, потирая шею. Молот всегда непредсказуем, всегда молчалив, и не знаешь, о чем он думает и что может выкинуть через минуту. Он с опаской смотрит на его сжатые кулаки, снова резкое движение, и правый летит прямо в стену около его уха.

«Тебе было велено следить за ними, как за своими яйцами, а ты, сученок, даже этого не смог сделать».

Костяшки разбиваются в кровь, но Артем не чувствует боли. Смотрит в пол, под колесом Dodge лежит бейсбольная бита. Медленно подходит, опускается, берет ее в руки, перекидывает, внимательно рассматривая на ней царапины и вмятины. Пачкая куртку, достает телефон, набирает текст.

«Приберись здесь, пусть заменят в тачках все, что у нас есть, прямо сейчас. Проверю утром»

Впивается взглядом в испуганные глаза Макара, который старательно делает вид, что не боится. Уходит.

— Дьявол бешеный, чуть не придушил.

А дальше, словно красная пелена перед глазами, стрип-бар «Мираж», тот еще притон и гадюшник, где любит отдыхать Татаринский стритрейсер. Они у него постоянно меняются, а вот последний, на которого Татарин делает ставку, был молодым, дерзким, безбашенным. Гоша делает вид, что ничего не боится, он еще не знает, что такое настоящий страх. Когда ты летишь по трассе, мелькают огни, ты не замечаешь ничего вокруг, время застывает, как кровь в твоих венах, впереди черное пятно, и уже нет страха, только желание взлететь.

Артем открывает дверь приватного кабинета ногой, вокруг грохот музыки, дым кальяна и запах травы. Первый удар той самой битой приходится по накрытому низкому столику, стекло, алкоголь, фрукты, — все летит в разные стороны. Женский визг, мужской крик. Гоша, ничего не понимающий, в дурмане кайфа, только удивленно смотрит за погромом, и за тем, что происходит вокруг.

— Молот!

Несильный удар в челюсть, левой, Гоша вскакивает и получает по ребрам битой, хватается за них, падает обратно на диван.

— Молот, сука, падла. Чего ты творишь? Татарин тебя размотает.

Хруст костей, парень кричит, по лицу текут слезы.

«А вот теперь ты порули со сломанной рукой, как я на побитых тачках».

Музыка резко стихает, в углу всхлипывают и жмутся друг к друг стриптизёрши. Охраны нигде нет, как и Гошиных дружков. Он сам в отключке от болевого шока раскинулся на полу.

«Странный сегодня день, или мне просто везет?»

Вопросительно смотрит на девчонок.

— Они все в другом крыле, в карты играют.

«Значит, повезло. Им, конечно, повезло»

Выходит через черный ход, заводит мотор внедорожника, он монотонно рычит, успокаивая нервы. Сейчас в нем рычит такой же зверь, ему надо было сделать это, на ком-то отыграться за свои помятые тачки.

«А сейчас — к другой девочке. Свидание, надеюсь, уже закончилось, оно было коротким и без приглашения на чашечку кофе»

Анин адрес он узнал давно, на следующее утро, как вернулся с той дачи. Несколько раз звонит в дверь, отмечает, что она далеко не новая и не слишком ненадежная, можно вскрыть консервным ножом. Опускает голову, смотрит в пол, не знает, как она его встретит. Пошлет сразу или пригласит?

— Артем, что случилось?

«Что это за блядские шортики и маечка? Она что, всех так встречает по вечерам?»

Он проходится по ней взглядом, девушка обнимет себя руками, чувствует, как по коже пробегает холодный ветерок и соски твердеют. Ее подхватывают за талию, заталкивают в квартиру, дверь закрывается. Артем стоит совсем близко в тесной, маленькой прихожей, часто дышит, все еще держа ее за талию.

— О тебя пахнет кровью, — совсем тихо, почти шепотом.

«А от тебя — утренним дождем»

— Ты снова подрался?

Не двигается, только от его рук на коже, под тканью, словно ожоги.

— Пойдем, я посмотрю, что с тобой. Теперь, вроде как, это мое привычное дело, спасать такого здоровяка, как ты.

Тянет его за руку в первую дверь. Небольшая ванная, яркий свет бьёт по глазам, Артем щуриться.

— Сними куртку, руки в крови.

Артем смотрит на свои руки, костяшки сбиты, на них засохшая кровь. Медленно стягивает куртку, бросает на пол, садится на край ванны.

— С кем ты снова подрался? Ты же знаешь, тебе нельзя, может быть только хуже.

«Почему от тебя так вкусно пахнет?»

Положив руки Артема в раковину, Аня смотрела, как с них стекает красная вода, содранная кожа, частички стекла и грязи.

— Надо обработать и заклеить пластырем.

Она тянется к маленькому шкафчику, Артем видит, как задирается ее маечка, как полоска светлой кожи мелькает пред его глазами, облизывает пересохшие губы, сжимает кулаки.

«Сделай так еще раз, и на тебе больше никогда не будет этой блядской маечки»

— Прекрати на меня так смотреть, я все вижу и чувствую. И зря ты пришел. Сейчас заклею твои раны, и можешь ехать домой.

«Даже так? Какая строгая кошечка»

Аня льет на костяшки перекись, дует, сама хмурит брови, понимая, как Артему неприятно. Заклеивает пластырем.

— Все, готово.

Поднимает глаза, они совсем рядом, девушка чуть выше. Артем медленно поднимает руки, опуская ей на плечи, спуская тонкие лямки вниз. Аня смотрит, как завороженная, в его черные глаза, часто дышит. Этот мужчина — ее нереальный соблазн, демон — искуситель.

— Артем, не надо, — слишком тихо и неуверенно.

«Почему?»

— Потому что ничего не выйдет.

«Уже все прекрасно выходит»

Глава 23

Артем заснул почти сразу, словно в нем кончились все запасы энергии. Он тяжело и глубоко дышал, крепко прижимал к себе девушку, вздрагивал. Аня лежала в его объятиях, всматривалась в темноту и понимала, — то, что сейчас происходит между ними, простой интрижкой, завязавшейся от тоски на свежем воздухе, не назовешь. Язык не повернется назвать их секс, те эмоции, то притяжение банальным «перепихом», еще одним лаконичным словом из Людкиного лексикона.

Артем обжигал ее собой, руками, дыханием, поцелуями. Он был везде, проникая в каждую клеточку, путая мысли, лишая воли и разума. Но Аня понимала, что именно в это мгновенье она жила, дышала полной грудью, была настоящей, хотела большего, отдавала всю себя, и это было правильно.

Когда там, в ее маленькой ванной, его ладони накрыли ее грудь, время остановилось. И уже то, что она говорила, стало неправильным, вот ведь, все получается. Почему она решила, что ничего не получится? Его шершавые ладони на ее гладкой коже, губы, обхватывающие твёрдый сосок. Так сладко. Так остро. Так невыносимо мало.

— О, Боже!

Она прижимает его голову крепче к груди, по телу проносится раскаленная лава чистого желания и удовольствия. Чувствует, как его руки спускаются в шортики, туда, где уже все полыхает огнем.

Аня стягивает с него футболку, ей хочется самой прикоснуться к нему, почувствовать, стать ближе. Проводит пальцами по бугристым мышцам, он такой большой, обхватывает шею, прижимается. Артем отрывается от ее груди, некоторое время любуется на набухшие и искусанные им соски.